Я люблю тебя и злюсь
На святую несуразность!
Расползлось по белу красным,
Обозначивая Русь.

Ожиданья не сбылись,
Выдоха не наступило.
Занавешена акрилом
Форточка, где свищет жизнь.

Но хочу я разглядеть,
Что скрывают в небе шторы,
Пусть палит себе Аврора
Оголяя в сердце медь.

Главный вопрос, над которым задумывается человек с того момента, как он начал рефлексировать и присматриваться к вещам, – есть ли кто-то или что-то, что стоит за окружающими вещами, манипулирует ими, прикрывается ими от нас? Джордж Беркли писал, что материя - это тонкая и прозрачная плёнка, прикрывающая нас от бога и только философы сделали её толстой и непрозрачной. В двадцатом веке её сделали настолько толстой, что начали теряться даже контуры бога. Было провозглашено, что все вещи, включая человека, абсолютно свободны от внешнего влияния. И их существование определяется цепочкой причинно-следственных связей.

Но в том-то и дело, что человек обращает пристальное внимание на вещи только в моменты, когда они ведут себя непредсказуемо, абсурдно. Т.е. тогда, когда бытие нарушает свою каузальность и проявляет непонятную свободу. Например, успешный бизнесмен и семьянин бросает свой бизнес и семью и уходит в кругосветное плавание. Об этом говорил и Воланд в «Мастере и Маргарите»: как может человек выстраивать планы на год, если он не знает, что произойдёт через пятнадцать минут? А через пятнадцать минут может не только разлиться масло, но и человек может решиться на кардинальное изменение своей судьбы.

Рассмотрим темы свободы, абсурда и бога и будем отталкиваться от работ по экзистенциализму, в частности, работ Альбера Камю «Эссе об абсурде» и Жан-Поль Сартра «Экзистенциализм – это гуманизм».

Тема свободы очень сложна для анализа, поскольку она плотно связана с понятием абсурда и обладает высокой степенью релятивизма. Именно по этой причине она развела Камю и Сартра по разные стороны баррикад. Если Сартр после Второй мировой войны считал, что писатель должен заражать читателей «больной» совестью, встав сторону победителей, то Камю предпочёл быть выше войны. Он считал, что не стоит уподобляться фашистам и развязывать следующий виток войны, он уподобился богу, летающему над полем битвы. Они проявили свободу в апостериорности свободы.

Абсурд проявился в том, что именно Сартр из них двоих хотел быть богом. Но уже из этой ситуации считывается то, что Камю поднялся выше. Хотя и он не избежал абсурдности жизни и в творческом расцвете погиб в автокатастрофе.

Избыточность жизни, её свобода, проявляется во всём, она изливается на нас в каждое мгновение. Когда этого не происходит, время останавливается. Другое дело, что человек обладает, подобно любому прибору, амперметру или осциллографу, некоторым уровнем чувствительности. И поэтому этот излишек жизни мы можем наблюдать только после того, как он достигнет определённой величины и проявится в виде абсурда.

Все люди обладают разным уровнем перцепции, некоторые личности рождаются с очень низким порогом чувствительности (Софокл, Достоевский, Ницше, Кафка). Абсурдность жизни они наблюдали во всех её красках. Они видели этот излишек каждое мгновение. Человек со стандартным уровнем восприимчивости успевает передохнуть между абсурдными моментами и хотя бы на время сказать себе: жизнь рациональна, разумна и понятна. В такие периоды время замедляется, и он забывает о её абсурдности. Напротив, люди с повышенной чувствительностью, внимающие неразумности мира постоянно, находятся в состоянии фрустрации, в состоянии абсурда. На этот абсурд накладывается абсурд непонимания их близкими людьми, которые могут иметь стандартный уровень мировосприятия. Время в их системе координат движется значительно быстрее, и поэтому обычный человек и чувствительный могут попасть в фазу только на непродолжительный период времени.

Это можно показать на примере вращающихся с разной скоростью волчков. Они могут входить в зацепление, но очень ненадолго, в противном случае они выведут друг друга из равновесия, и их гармоническое вращение нарушится. Достаточно вспомнить несколько попыток Кафки жениться. Все они заканчивались разрывом спустя непродолжительный период времени. И каждое такое расставание накладывало отпечаток, каждый такой распад вызывал ностальгию по целостности.

В абсурд, который преподносит жизнь, человек вкладывает свою немаленькую лепту. Но абсурд, помимо фрустрации, несёт ещё и энергетическую составляющую. Благодаря ему эксплицируются новые идеи. Абсурд вдохновлял на создание творений искусства множество авторов. Он провоцировал Дон Жуана на его похождения, о чём описано в эссе Камю [2]. Там же описано, что абсурд заставляет играть актёров, и позволяет им проживать множество жизней. Для описания лицедея Камю использовал метафору путешественника, выискивающего души. Внешняя абсурдность другого человека всегда интересовала актёра и она же подпитывала его.

Каузальность и абсурдность сплетаются в единую субстанцию бытия. И тогда от понятия абсурд, через понятие свободы, мы приходим к понятию человека. Все эти три понятия тесно связаны с понятием смысла жизни. Действительно, проявления свободы рождают дополнительный смысл и расширяют интенсионал слова человек. И через это расширение человек может приблизиться к богу. Но – только приблизиться. Этот процесс напоминает попытку построить башню на земле, чтобы приблизится к солнцу. С одной стороны, находясь на башне, интуитивно ощущаешь, что стал к солнцу ближе, с другой стороны, разум подсказывает о тщетности задуманного.

Невозможно сопоставить конечное и бесконечное, имманентное и трансцендентное. Но попытаться сделать это замещение очень заманчиво, и вместе с этим соблазном появляется самая распространённая религия двадцатого века – атеизм, в которой бога заменил человек. Большой вклад в этом направлении сделали в своих работах Камю и Сартр, объявив понятие бога устаревшим. Камю обозначает это следующим образом «если бог есть, от него все зависит, и мы бессильны против его воли. Если его нет, то все зависит от нас самих» [2].

И для Камю, и для Сартра очень заманчиво низвергнуть бога, признать абсурд объективным явлением и поставить себя на место бога, стать демиургами абсурда. В особенности этого желал Сартр. Основная идея его экзистенциализма в том, что сущность человека, т.е. его идея, не предшествует существованию, в отличие от материи, а наоборот, формируется уже в процессе его экзистенции. И таким образом он не является задумкой бога. Но представление о божественной сущности человека не противоречит этому, в одном из моих исследований [5 с. 89] сделана попытка расширить антропный принцип и предположить, что сущность человека проявляется в ускорении эволюции природы. Т.е. идея человека – это идея «катализатора» бытия, но со свободой выбора «реактива», в котором он может проявиться. Но, как и катализатор, человек эволюционирует в процессе «реакции».

Видимая каузальность нарушается ежемоментно, и к этим нарушениям в том числе приводит проявление свободы человека, порождающее дополнительный градиент в ткани универсума. Дополнительный к тем градиентам, которые создаются более масштабными историческими силами. Подобно виндсёрферу, который не порождал самой волны, но в ощущении свободы, вскакивает на неё и мчится, так и человек не в состоянии управлять всеми энергетическими потоками: социальными, семантическими, физическими, но желает свободы в своей экзистенции и принятии решения – с каким из этих потоков и в каком направлении он будет двигаться.

Подобную ситуацию Сартр в своём эссе [4] разбирает на примере юноши, который спрашивает у него совета. Тот не знает остаться ему с немощной матерью или отправиться на фронт. Остаться в ламинарном рутинном потоке, но проявить ответственность за конкретного человека или оседлать волну романтики войны и переживать за всё человечество. Сартр отвечает, что выбор может сделать только юноша, и именно этот выбор является проявлением его свободы и его ответственности.

Ответственность начинается с того, что об экзистенции человека можно говорить только на фоне «других». Это понятие было введено Эмануэлем Левинасом. Только отталкиваясь от другого, мы можем анализировать себя. Здесь проявляется и социальная сущность человека, и диалектика его экзистенции (реальные истории говорят о том что, когда человек оказывался на необитаемом острове, в отсутствии других, в отсутствии социума, он превращался в животное. История Дефо о Робинзоне Крузо, вырванном из контекста цивилизации и сохранившего её достижения – это утопия). Но ответственность подразумевает рамки, и Сартр, поскольку он атеист, говорит об интуитивных границах. «Если бога нет, то всё дозволено» [4] – цитирует он Достоевского.

«Нет никаких моральных ценностей, которые бы оправдывали наши поступки» – продолжает Сартр. Но с этого момента позиция атеистического экзистенциализма становится, мягко говоря, парадоксальной. Во-первых, свобода подразумевает наличие неких препятствий у неё на пути, причём совершенно конкретных. При отсутствии таковых, антиномия: белое – чёрное, превращается в согласие серого, но тогда в отсутствии энергетического градиента, отсутствует и движение, ассоциирующееся с понятием свободы. Сартр сам подтверждает эти слова: «единственное, что человеку позволяет жить, – это действие». Вспомним виндсёрфера – его интересуют только высокие волны. Человек тогда чувствует себя свободным, когда он преодолевает барьеры внешние или внутренние: бежит марафон или превозмогает страх.

Во-вторых, интуитивное представление об ответственности доступно только высокоразвитой личности. Что в современном обществе в массовом виде невозможно – достаточно вспомнить нечеловеческие проявления мировых войн двадцатого века. И несмотря на то что Сартр обозначает понятие «человек» как расширяющееся понятие, семантическая ёмкость которого увеличивается, важно то, что все люди находятся на разных стадиях этого расширения.

И в-третьих, для представления, что такое атеизм и его границы, можно воспользоваться метафорой. Представим, что человек живёт в своей квартире и может абсолютно свободно перемещаться по ней и изучать её. Он знает в ней всё: где стоит диван, как можно воспользоваться холодильником, где лежит пылесос и что это такое. Предположим, что первое время он был ограничен какими-то рамками, например, должен был принимать еду в чётко определённое время. Но впоследствии с него были сняты все ограничения, и он мог спокойно воспользоваться всеми свободами. Человек живущий в этой квартире, свободен абсолютно.

Эта метафора обладает большой когнитивной силой, но нам из неё нужно только одно – человек может прожить в квартире, так и не поняв, что он очень ограничен. Он может не заметить стен. В рамках метафоры, живущий в квартире – это атеист. Верующий может достать ключ и выйти во двор.

И, наконец, последнее, Сартр пишет, что моральные заповеди необходимо признать априори и идею бога можно считать устаревшей. Но, тут есть момент этического плана, несколько некрасиво признавать скрижали принесённые Моисеем, спустя три тысячи лет, априорно существовавшими всегда. В рамках жизни человека три тысячи лет и всегда – категории равнозначные, но в рамках бытия – нет. Возвращаясь к метафоре квартиры, и вспоминая о возможности у верующего покинуть её, необходимо определить понятие открытой системы и понятие эмерджентности. Как квартира из закрытой становится открытой?

Что же такое абсурдность? И как она связана со свободой и эмерджентностью? Любое сравнение огрубляет суть вопроса, но без этого невозможно понимание. Вслед за пониманием, бытие эксплицирует то немногое, оставшееся за рамками сравнения, и абсурд возвращается вновь. Работа Камю оставляет устойчивое ощущение того, что абсурдность для него проявляется в двух ипостасях. Во-первых, когда в относительно упорядоченном мире вдруг возникает парадоксальная ситуация «я не понимаю уникального смысла мира, а потому он для меня безмерно иррационален» [2] и, во-вторых, обратная ситуация, когда в своём рациональном, жёстком жизневращении, человек вдруг понимает свою ничтожность. Эти ситуации, конечно же, перетекают друг в друга. Хотя бы потому что второй случай часто является предтечей первого. Разумность, упорядоченность мира – это результат исторического процесса по объединению различных нарративов. Анри Бергсон в своём произведении «Творческая эволюция» писал о том, что отсутствие порядка, это другой порядок[1, с. 161]. Это можно выразить по-другому – человек на протяжении истории обнаружил некоторое количество упорядоченностей, сделав их своими клише. И то, что сейчас кажется хаосом, весьма вероятно, в будущем будет эксплицировано в новом виде порядка, которое затем так же станет клише.

Абсурдность и эмерджентность – это два вектора рассмотрения одного и того же, только с двух сторон. Эмерджентность – это взгляд вверх, приращение имманентного за счёт потенциального (трансцендентного), когда дважды два не совсем четыре. Абсурдность – это взгляд вниз, изменение устоявшегося, за счёт проникновения эмерджентности вглубь семантики. Здесь необходимо пояснить онтологию открытой системы ( в рамках метафоры квартиры - это квартира с открытой дверью).

Если какой-либо фрагмент бытия представить закрытой системой, то его эволюция будет выглядеть абсолютно рациональной, описывающейся причинно-следственными связями и с постоянным ростом уровня энтропии. В отличие от этого, в открытой системе будут наблюдаться парадоксальные явления. Если закрытые физические системы описывается классической физикой, то открытые – синергетикой. Относительно закрытой системой можно считать ламинарный поток любой субстанции (даже человеческой), открытой системой, где идёт качественное приращение, является поток турбулентный.

С иной позиции различие открытой и закрытой систем можно продемонстрировать так, если бы физик, надувши водородом шарик, вдруг обнаружил там гелий, это выглядело бы абсурдно, но именно процесс превращения водорода в гелий происходит в недрах звёзд, и сейчас такие процессы уже не вызывают удивления. В данном примере воздушный шарик является закрытой системой, звезда – открытой, где происходят эмерджентные процессы.

Иногда человеку удаётся превратиться в квазизакрытую систему: зарядка, завтрак, работа, ужин, телевизор, сон, иногда посиделки с друзьями. Но однажды, как пишет Камю, возникает вопрос: зачем? «Жизнь слишком быстро входит в привычку. Хочешь заработать деньги, чтобы жить счастливо, и в итоге все силы, весь цвет жизни уходят на их добывание»[2]. И в этот момент мы прокалываем иглой наш надутый шарик и выпуская воздух, впускаем в него континуум универсума. И тогда ситуация может разрешиться разводом или самоубийством, и шарик взрывается. Свобода оказалась одноразовой. Человек не смог справиться с той ответственностью, которую она принесла.

Абсурдно то, что человек не может существовать в отсутствии абсурда, как было указано выше, абсурд подпитывает энергетически. С одной стороны, человек жаждет целостности, понимания, картезианской картины мира, с другой стороны, получая её, он спрашивает: зачем? И даже если отдельный человек рационален всей своей глубиной, жизнь обязательно продемонстрирует ему свою избыточность.

Если представить суммарный энергетический вектор в потоке бытия, который действует на человека ежемоментно, и представить акт свободного проявления: совпасть с этим вектором или пойти наперекор, то здесь эксплицируются несколько принципиально важных ситуаций. Первая – это когда энергетический поток бытия вокруг человека имеет ламинарный вид, когда всё вокруг разумно и рационально. Тогда его собственное направление может совпасть по направлению с природным вектором и двигаться в этом ламинарном потоке, но спустя какое-то время скука неминуемо инициирует вопрос: зачем? Или человек может пойти против потока и тогда в ламинарном потоке появится эпицентр возмущения, который приведёт к турбулентным завихрениям и возможной эмерджентности.

Своим поведением человек может эксплицировать новые качества бытия. Это несложно демонстрируется: если вся толпа идёт в одном направлении, а кто-то один идёт против, то люди, возникающие перед ним, начнут рассыпаться в стороны, порождая турбулентность. Храбреца либо затопчут, либо он создаст новые социальные или семантические структуры.

Любое натяжение, вызванное человеком, в ткани универсума, автоматически затрагивает свободу других и соответственно накладывает ограничения в виде ответственности. Сартр пишет: «конечно, свобода, как определение человека, не зависит от другого, но, как только начинается действие, я обязан желать вместе с моей свободой свободы других, я могу принимать в качестве цели мою свободу лишь в том случае, если поставлю своей целью также и свободу других»[4].

Вторая ситуация – это когда поток объективно, по природным причинам приобретает турбулентный вид. И тогда, если человек попадает с ним в фазу, то приобретает вращение, двигается в такт с бытием и испытывает акт творчества, постигая онтологию бытия и его эмерджентные качества, испытывая при этом восторг. В такой момент и обнаруживается избыточность жизни, её дивергенция. Человек, постигает в этот момент новый уровень порядка. Либо человек движется в обратном направлении по отношению к турбулентному потоку, но в данном случае он не сможет породить ничего, а испытает чувство абсурда и страха. Как писал Камю: «абсурд рождается в этом столкновении между призванием человека и неразумным молчанием мира»[2], но мир всё-таки иногда начинает говорить и даже кричать. Из описанной метафоры о потоке субстанции бытия можно заключить, что не всё зависит от Бога, или, точнее, он наделяет человека свободой в проникновении в онтологию бытия, в возможности «перескакивать с вихря на вихрь». И в такие моменты, когда человек справляется с подобными «прыжками», мы говорим, что он везучий, либо что всё в руках господних. Но, как мы видели, успех определяется «углом вхождения» в «субстанцию» бытия, видением человека направлений «силовых линий».

Порядок – это бесконечная иерархия порядка: квартира, дом, город, страна, земля, солнечная система, галактика, вселенная, которая, в свою очередь, является частью следующего порядка, который не вытекает из предыдущего. Их разделяют эмерджентные разрывы. И только вера может примирить эти антиномии и снять абсурдность ситуации. Диалектика в некоторый момент становится бессильна. Об этом бессилии говорит теорема Гёделя. Мы неминуемо возвращаемся к идее Бога. «Рассудок может анализировать тезис и антитезис по очереди, но он ничего не способен сказать о них, как о нераздельном и неслиянном двуединстве, не требующим ни анализа, ни синтеза, но предполагающим акт веры» [3]. Мы должны принять одновременно существование и квартиры, и вселенной. Это не отменяет диалектики, ведь для того, чтобы добраться в своём анализе до вселенной, нам необходимо отталкиваться от квартиры. Камю пишет, анализируя Ясперса: «неожиданно, одним слепым актом человеческой веры, всё находит свое объяснение в этом бытии. Оно определяется Ясперсом как «непостижимое единство общего и частного». Так абсурд становится богом (в самом широком смысле слова), а неспособность понять превращается во всеосвещающее бытие» [2].

Таким образом, открытость системы подразумевает существование большего порядка, возможно, непонятного в момент его обнаружения, но постижимого через акт творчества, который, в свою очередь, снимает его абсурдность. Это, не доказывает, но указывает на божественность мироздания, на присутствие трансцендентного. В свою очередь, рост уровня порядка повышает уровень ответственности. Причиной этого является то, что с повышением уровня порядка растёт и временной и пространственный масштаб корреляции. Человек становится ответственным за более дальние последствия.

И, как мы установили, свобода бывает двух качеств: первая – это восстание против ламинарного жизненного потока и таким образом вскрытие недоступной в ламинарном потоке онтологии – такой вид свободы называется бунтом, и вторая – попадание в фазу с жизненным потоком, когда он приобретает турбулентный вид, когда жизнь особенно избыточна – такой вид свободы называется творчеством.

  1. Бергсон, А. Творческая эволюция – М.: Академический проект, 2015. – 320 с.
  2. Камю, А. Миф о Сизифе. Эссе об абсурде Цифровая библиотека по философии http://filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000807/index.shtml
  3. Лепахин В.В. Нераздельно и неслиянно Образовательный портал слово, раздел Искусство, https://portalslovo.ru/art/35887.php?ELEMENT_ID=35887
  4. Сартр, Ж-П. Экзистенциализм - это гуманизм Электронная библиотека RoyalLib.com https://royallib.com/read/sartr_ganpol/ekzistentsializm__eto_gumanizm.html#0
  5. Стригин М.Б. Удивление творчество порядок // Фундаментальные аспекты психического здоровья, 2018, №3, С. 83-90