В работе доказывается связь рождения квантовой механики как закономерного выхода из гносеологического тупика, вызванного исчерпанием когнитивности логики исключённого третьего, с новой парадигмой, заложенной работах Гегеля. Гегель обосновал новую онтологию движения и неаристотелевскую логику, которые и позволяют принять парадоксы квантовой механики, хотя у самого Гегеля потенциал его физической онтологии выявлен не до конца. В работе предложено новое определение макродвижения, развивающее идею диалектических циклов Гегеля и соответствующее современному уровню развития квантовой механики. Такое определение приводит к понятию комплексного времени. Разобрана проблема «одного» и «множественного» как специфическая для диалектики Гегеля, порождающая такие методологически значимые понятия как «отталкивание» и «притяжение»; проблема рассмотрена в контексте современной физики кристалла. На основании междисциплинарного анализа выдвинута рабочая гипотеза третьей, после статики Аристотеля и динамики Гегеля, будущей парадигмы мышления – парадигмы ускорения. Также в работе рассмотрена философия Гегеля в отношении субъекта и её применение для объяснения квантовой природы сознания. Доказывается, что если мысль имеет непрерывную структуру, то смысл, напротив, имеет квантовую природу.


Ключевые слова: философия Гегеля, квантовая механика, скорость, ускорение, эволюция, сознание, смысл.


В ютуб-лекции профессора из Тюмени А. В. Павлова о Георге Вильгельме Фридрихе Гегеле [14] прозвучало гегелевское определение понятия движения, как одновременного нахождения и ненахождения объекта в определённой точке пространства. Такая современная интерпретация Гегеля коррелирует с квантовомеханическим принципом неопределённости Гейзенберга. В квантовой механике мы можем достоверно определить координату объекта, но тогда его импульс, и, соответственно, скорость будут иметь сколь угодно большую неопределённость. Поэтому, пока происходит измерение, которое требует пусть даже бесконечно малого времени, объект переместится на вполне конечное расстояние. Таким образом, объект будет одновременно находиться в точке измерения и не находиться в ней, поскольку, как бы мы ни уменьшали время измерения, объект за это время будет сдвигаться пусть на малую, но вполне определённую величину. Такая интерпретация движения одновременно разрешает апорию остановившейся стрелы Зенона, поскольку она осмыслена только в рамках статики Аристотеля. С появлением представления о скорости, которое не выводится целиком из представления о координате, а имеет собственную онтологию, остановка стрелы стала невозможна. Такое представление было обосновано Лагранжем и Гамильтоном и развито в аксиоматике квантовой механики, определившей зависимость координаты и скорости в рамках принципа неопределённости.

Гегель и Аристотель

В данной работе, поскольку она связана с квантовой механикой, мы рассмотрим эволюцию логики от Аристотеля через Гегеля к квантовой механике, редуцируя и проецируя её большей частью на естественнонаучные и социальные концепты. В качестве исходной точки рассуждения можно привести один из ярких моментов из новейшей истории, иллюстрирующих эволюцию логики – переход от классических к квантовым компьютерам. В существенно редуцированной модели можно рассматривать классические компьютеры – как олицетворение логики Аристотеля, логики исключённого третьего, где C жёстко следует из A и B, согласно некоторому компьютерному алгоритму. В свою очередь, квантовые компьютеры – это свидетельство экспликации логики Гегеля, поскольку диалектика приводит к волновым процессам, где, в свою очередь, становятся важны суперпозиция и интерференция, важнейшие квантовомеханические эффекты. Но поскольку компьютерные сети являются символом логики как неотъемлемой части бытия человека, и не просто инструментом, но возможным конкурентом самому человеку, то очевидно, что эволюция логики имеет экзистенциальный характер. Как отмечает И.Р. Пригожин, Гегель первым обнаружил иерархию уровней сложности и их несводимость последующего к предыдущему: «система Гегеля является вполне последовательным откликом на ключевые вопросы проблемы времени и сложности» [16, с.88]. Такую иерархию он обнаружил и в имманентном и в категориях мышления.

Первенство классических компьютеров и сегодня говорит нам, что человечество будто бы не заметило трудов Гегеля и продолжает мыслить в рамках логики Аристотеля, доведённой до предела Кантом. Для доказательства этого тезиса достаточно обратить внимание на количество цитирований Гегеля и Канта – сравнение явно будет в пользу Канта [13]. И этот факт свидетельствует о некой биологической онтологичности времени «впитывания» семантических эволюционных изменений – эмерджентностей (качественных изменений, явно не содержащихся в количественных изменениях). Исходя из достижений общей эволюционной теории, попробуем определить такой параметр времени «t(э)», который зависит от параметра эмерджентности «э» и характеризует собой адаптивность. Таким образом, время принятия человечеством открытия Гегелем эволюции, лучше всего доказывает её наличие, подчёркивая её определённые черты, в данном случае её адаптивность.

Пространство и время

Центральной идеей логики Аристотеля является идея исключённого третьего: пропозиция может быть либо ложной, либо истинной, третьего не дано. Возьмусь предположить, что сам Аристотель представлял свою логику некой тактикой мышления, предназначенной для борьбы с софистами, тогда как в его стратегии закладывалось нечто большее, например, такие понятия как энтелехия и энергия.

Идея исключённого третьего лежит в основе всех компьютерных алгоритмов, не предполагающих эволюции и, соответственно, эмерджентности (некоторого качественного приращения на каждом цикле вычисления). Такую позицию можно принять, если условиться, что время t – константа, или его изменение в течение процедуры принятия равенства ничтожно. (На самом деле на протяжении времени жизни человека видимые эволюционные изменения в макромире малы, и поэтому до сих пор не замечаются им). Подобные равенства можно выразить и в числовом виде 0=0, 1=1, 0≠1. Если бы мы могли принять, что 0=1, то вся логика и, соответственно, всё построение алгоритмов оказались бы бессмысленны. Но алгоритмы квантовых компьютеров содержат такую парадоксальную арифметику.

Это можно пояснить следующей метафорой: если представить на плоскости некую кривую (функцию) зависимости чего-либо от времени, то она структурно будет отображать логику Аристотеля, где последующая точка кривой, чётко следует за предыдущей точкой, согласно некоторому алгоритму (например, камень падает согласно алгоритму, определённому тяготением, и, соответственно, теорией его описывающей, при этом алгоритм может быть целиком искуственным). В отличие от этого, логика Гегеля будет представлять из себя некую двумерную, расплывшуюся «кляксу», движущуюся вдоль некоторой кривой, чьё сечение волнообразно, диалектически меняется. В данной метафоре кривая – это отражение логики традиционного компьютера, тогда как кривая, расплывшаяся «кляксой» – это логика квантового компьютера. Такая волнообразно движущаяся «клякса», превратившись из одномерной в двумерную структуру, может решать в континуальном развертывании более сложные задачи, поставленные оператором, чем традиционный алгоритм, основанный на логике Аристотеля. Иными словами, такой алгоритм, формирующий решение, может обогнуть состояние классического алгоритма с отсутствующим решением за счёт своей волновой природы (дифракции). Таким образом, само окружающее пространство помогает решить поставленную задачу. Например, бросая камень, при заданных начальных условиях, в случае классического алгоритма, мы получим прохождение через единственную точку на определённой высоте, и при промахе задача остаётся нерешённой, в случае гегелевского алгоритма, камень может пролететь в некотором пространственном диапазоне, поразив цель.

При подобном рассмотрении время перестаёт быть некой прямой, формирующей причинно-следственные связи. Вместо этого время становится, эксплицирующим реальность фактором из множества пространственных возможностей, укладывающихся в размер «кляксы». Эта картина напоминает многомировую интерпретацию квантовой механики Эверетта [6], но только наоборот, если у него параллельно существует континуум вселенных, то, в нашем описании, время отсеивает их, оставляя единственную как реализующую все эти многомерные возможности.

Ещё одним ярким свидетельством того, что мы по-прежнему выстраиваем философскую дискуссию в рамках логики Аристотеля, является уже традиционное противостояние экспериенциализма, определённого Джорджем Лакоффом и являющегося ещё одной метафорой логики Гегеля, и объективизма, которого придерживается большинство традиционных лингвистов и который олицетворяет собой логику Аристотеля. Центральной идеей объективизма является взаимооднозначное соответствие между реальным миром и языком, что описывается равенствами 1=1, 1+1=2. Тем не менее, именно объективист Хилари Патнэм открыл теорему, названную впоследствии его именем, в которой он открыл, что при изменении частей предложения, его значение может не измениться и, таким образом, 1+2=2. Напротив, Лакофф в своей книге "Огонь, женщины и опасные вещи" обстоятельно доказывает непрерывную эволюцию языка и наличие семантических эмерджентностей, приводящих к качественному скачку в разных измерениях смысла, лучшим свидетельством чего являются метафоры. «Изменить само понятие категории – значит изменить не только понятие о разуме, но также наше понимание мира» [9, с.24]. Тем самым оказывается, что категории не являются чем-то незыблемым, как представлял Кант, и что в их построении участвуют метафоры, которые приводят к качественному изменению сознания и тем самым усиливают многомерность бытия во всей его динамике.

При этом уже Кант допускает синтетичность понятий в своём труде «Критика чистого разума», утверждая, что понятия благодаря синтетическим предикатам существенно расширяют свои дефиниции, расширяя семантику [8, с 48], тем самым допуская эмерджентное расширение выразительности. Несложно заметить, что начиная с начала девятнадцатого века многие исследователи (Максвелл, Резерфорд, Гегель, Риман, Клейн) синтезировали множество новых коннотаций уже известных понятий при помощи более сложных пропозиций, выраженных в виде метафор (свет – волна, атом – солнечная система, диалектический момент – момент вращения, кривизна пространства). Подобную стремительность рождения смыслов в области поэзии и синтез всего со всем критиковал Гегель: «но вместо поэзии, если в продукции этой гениальности был какой-нибудь смысл, она создавала тривиальную прозу или, когда выходила за её пределы, – невразумительную риторику» [4, с.69]. Но можно вспомнить закон диалектики самого Гегеля о переходе количества в качество, добавив, что во время синтеза новых коннотаций также действует дарвиновский принцип отбора и выживают только те из них, которые этот отбор прошли (достаточно вспомнить огромное число неологизмов, придуманных поэтом Велимиром Хлебниковым, которые не прижились). Но для того, чтобы было из чего выбирать, семантический синтез должен многократно превышать количество отбираемых смыслов.

Круг или спираль?

Представление, что мир неизменен, царило в умах человечества две тысячи лет как нормативное для философского образования. «Простую мысль о чистом бытии как об абсолютном и как о единственной истине впервые высказали элеаты, особенно Парменид, который в дошедших до нас фрагментах высказал её с чистым воодушевлением мышления, в первый раз постигшего себя в своей абсолютной абстрактности: только бытие есть, а ничто вовсе нет» [3, с.85]. И даже Гераклит не переломил это основательное утверждение, представив движение как движение по кругу: «глубокий мыслитель Гераклит выдвигал против указанной простой и односторонней абстракции более высокое, целокупное понятие становления и говорил: бытия нет точно так же, как нет ничто, или, выражая эту мысль иначе, всё течёт, т.е. всё имеет становление» [3, с.86]. Как представляется нам, становление в данном контексте означает движение, но движение не обязательно подразумевает внутри себя эмерджентность. Философия настаивала на неизменных принципах бытия, включая принцип движения. Одним из первых тупик подобного рассмотрения обнаружил Зенон Элейский, хотя его парадоксы были тогда восприняты просто как логическая игра, и потребовалось возникновение новой науки уже в ХХ веке, чтобы они были приняты как методологически релевантные.

«Мир воспринимается и переживается древними греками не в категориях изменения и развития, а как пребывание в покое или вращение в великом кругу» [12, с. 64]. Таким образом, циклизм времени требовал совпадения начал с концами, что было преодолено только в христианской эсхатологии с ее линейным развитием акта творения, искупления и последнего суда. «Христианское время в миропонимании средневекового европейца стало линейным и необратимым, но также в очень ограниченном смысле» [12, с. 66]. Такая эсхатология создала предпосылки для эволюционного понимания природы, а также для творческого понимания памяти, в отличие от прежнего понимания памяти как простого воспроизведения. Соединение эволюционной интуиции с творческой памятью в последние двести лет позволило человеку изобретать новые концепты, придумывать смыслы, отдалённо связанные с прежним опытом (черные дыры, искривление пространства), благодаря чему и понимание эволюции и творчества освободилось от прежнего фатализма. Были открыты эмерджентность и спиральность (Тейяр де Шарден). В таком контексте эмерджентность – это качественный прирост, образуемый в течение диалектического цикла (круга), разрывающий его и превращающий в спираль.

Мышление диалектично, также как и природа, и оно также развивается по спирали, охватывая новые проблемы. Парой противоположностей, создающей в данном случае момент дальнейшего движения мышления, являются философия и наука. При такой диспозиции метафизика черпает свои идеи из естественных наук и наоборот, что мы видим во множестве работ Гегеля и Шеллинга. Гегель сознавал, что он находится внутри этой диспозиции, а не над ней: он пишет, что философия ещё не нашла своего метода и якобы с завистью смотрит на другие науки: физику, математику и т.д. Но дело в том, что наука и есть метод философии в её диалектическом временном развёртывании. Несколько точнее, философия подобна волне, движущейся перед кораблём, где корабль и есть наука.

Диалектический круг гносеологии заключается в том, что философия выстраивает базис, от которого отталкивается любая наука. Наука, за счёт когнитивности базиса, выстраивает научные теории, результаты которых, в свою очередь, философия доводит до предельной абстракции, что, в свою очередь, позволяет менять базис. Таким образом, круг завершается и наблюдается появление новой научной аксиоматики. Это является семантической эмерджентностью, преобразующей круг мышления в спираль. Следовательно, философия немыслима в отрыве от других наук, и их методы – это методы самой философии. «Объективная рефлексия движется только в одном направлении, а именно от бытия к абстрактному и существенному» [1, с.87].

Синтез науки и философии не раз демонстрировал сам Гегель, например, введя в своих философских трудах взятое из физики понятие момента, абстрагировав закон сохранения момента количества движения. Таким образом, Гегель инициировал рефлексию, достаточную для того чтобы в условиях дифференциации наук, исходя из достижений наук ХХ и XXI века, можно было констатировать синтетичность роли философии и необходимость создания рабочей модели, в которой наука – метод философии.

Гегель – основатель квантовой механики!?

Рассматривая Аристотеля и Канта как главных своих оппонентов, Гегель замечает, что Кант очень часто отталкивается от априорного опыта, как от данности, не подлежащей сомнению. Но именно аксиомы, лежащие в основе научных теорий, несмотря на свою синтетичность, являются субъективными и поэтому ограничивающими мышление. Достаточно вспомнить Николая Лобачевского, вскрывшего субъективность евклидовой геометрии. «Но если со времени Аристотеля логика не подвергалась никаким изменениям, то мы должны сделать скорее тот вывод, что она нуждается в полной переработке» [3, с. 52].

Центральной метафорой размышления Гегеля, затронувшей основания логики, можно считать: а точно ли 0+1=1? Иначе говоря, центральной мыслью Гегеля является мысль о порождающей сущности ничто. Он соединяет ничто и бытие, говоря о том, что это одно и то же: «ничто есть, стало быть, то же определение или, вернее, то же отсутствие определений и, значит, вообще то же, что и чистое бытие» [3, с. 84], где чистое бытие может появиться только в пустом созерцании и мышлении. Причём он определяет это соединение как аксиому новой метафизики и, соответственно, заявляет о бессмысленности доказывать её: «это единство бытия и ничто раз навсегда лежит в основе как первая истина и составляет стихию всего последующего» [3, с. 87]. Одновременно он понимает, что они составляют антиномию, и что бытие и ничто не одно и то же, и такое парадоксальное соединение порождает «беспокойство несовместимых друг с другом (определений), как некое движение» [3, с. 93]. Одновременно Гегель вводит важный термин становление, который содержит в себе синтез бытия и ничто. Такой синтез приводит к основным аксиомам квантовой механики. Отталкиваясь от термина становление попробуем показать это.

Волновая функция Гегеля

Как уже было сказано, в основе гегелевской философии лежит операция двойной негации, метафорой чего является круговое движение, но оно же является и волновым. Волновая функция, в свою очередь, принята за основу в построениях квантовой механики. «Вся наука в целом есть в самом себе круговорот, в котором первое становится также и последним, а последнее – также и первым» [3, с. 73]. Согласно одной из центральных мыслей Гегеля сущее в процессе эволюции сохраняет основные свои черты. Благодаря этому мы наблюдаем устойчивость имманентного – при всём своём «желании» хаос проникает в реальный мир малыми долями – квантами, искажая круговое движение: «поступательное движение от того, что составляет начало, следует рассматривать как дальнейшее его определение, так что начало продолжает лежать в основе всего последующего и не исчезает из него»[3, с.74]. В этих двух цитатах содержатся основания квантовой механики. Во-первых, в микромире любая сущность ведёт себя волновым образом, независимо от своей природы, и её поведение можно описать при помощи волновой функции, задающей некое распределение этой сущности в пространстве. Такое распределение осциллирует, постепенно меняя центр тяжести и продвигаясь по некоторой траектории. Квантовая механика показала иллюзию прямолинейного движения, также как Гегель показал иллюзию прямого логического мышления, заменив его диалектическим. Во-вторых, прямолинейное движение, так же как и мышление, возникает как приращение, изменение волновой функции, что происходит медленно в сравнении с собственными осцилляциями, и что определяет собой корпускулярное движение, или, иными словами, движение сущности как меняющееся распределение волновой функции.

Действительно, вспомним определение движения, как нахождения и не нахождения сущности в определённой точке пространства. Такое квантовое движение, преодолевающее парадокс непрерывности Зенона, можно описать следующим образом: на каждом цикле двойного отрицания происходит становление и добавление некоего кванта эмерджентности за счёт синтеза бытия и ничто, таким образом, сущность приобретает поступательное движение. Иначе говоря, объект, двигаясь вперёд как целое, осциллирует внутри диалектического круга и, проходя некую точку, возвращается назад и вновь вперёд, что выглядит как нахождение и не нахождение в одной точке.

Для более точного определения Гегель вводит понятие снятие, которое метафорично можно определить как процесс итераций, позволяющий всё более точно определить искомую структуру, одновременно сохраняя начальную. «Оттого, что нечто снимает с себя, оно не превращается в ничто. Ничто есть непосредственное; снятое же есть нечто опосредованное: оно не-сущее, но как результат, имевший своим исходным пунктом некоторое бытие»[3, с.110]. Т.е. пока ничто не коррелирует с сущим, оно непосредственное, в противном случае ничто порождает бытие. Таким образом, сущее в процессе становления, в процессе цикла двойного отрицания, возвращается к себе, но уже в другой пространственной точке, благодаря чему происходит движение. Так возникает макродвижение, а его скорость определяется эмерджентностью.

Процесс становления эксплицируется в квантовой механике следующим образом. В классической физике и соответствующей ей логике Аристотеля действительны следующие равенства 0=0, 1=1 и никогда 0≠1. В квантовой механике, напротив, появляется оператор эволюции U, который может состояние 0 перевести в состояние 1, и тогда 0×U=1. Можно сказать, что сущность на каждом цикле двойного отрицания, за счёт опосредованного ничто, порождающего бытие данной сущности (что физически подобно применению оператора эволюции) изменяется на бесконечно малую величину. В квантовой механике такой процесс выглядел бы так: несмотря на то, что величина эмерджентности бесконечно мала (она отличается на разницу между непосредственным и опосредованным ничто), и просто умножение бесконечно малого на конечный путь движения сущности дало бы ноль, но поскольку сущность осциллирует с частотой, которую можно рассматривать бесконечно большой, и внутри себя сущность проходит также бесконечно большой путь, то произведение бесконечно большого и бесконечно малого даёт ощутимый вклад в эволюцию сущности.

Можно привести пример, демонстрирующий порождение бытия из ничто: не вдаваясь в подробную математику, можно утверждать, что окружность изоморфна прямой за исключением единственной точки, иначе выражаясь, прямая+точка=окружность. Т.е. сумму прямой и точки можно взаимооднозначно спроектировать на окружность. Подобным образом сфера представляет собой сумму плоскости и снова точки, тогда плоскость+точка=сфера и т.д. Но, если прямую или плоскость определить как бытие, то точка – это ничто. (На самом деле прямая как раз порождается бытием точки, прямая – это движение точки, таким образом, круг – это сумма движущейся и покоящейся точек). И, что важно в данных примерах, в момент синтеза, например в соединении прямой и точки появляется сущность более высокой размерности – в данном случае окружность, обладающая размерностью два, в отличие от одномерной прямой.

Аналогично можно видеть, что если при простом сложении 1+0=1, то в случае синтетического сложения: 1+0=10, и, соответственно, меняется размерность сущности. Мы приходим к антиномии единичности и множественности, 1 и 10, которая эксплицирует очередные эффекты квантовой механики: квантовую запутанность, статистику Бозе и обменное взаимодействие.

Обменное взаимодействие Гегеля

Рассмотрение очередной антиномии: единичное-множественное, которой Гегель уделяет большое внимание, интересно с точки зрения физики, поскольку эта антиномия проясняет образование материи. Кроме того, экспликация данной антиномии позволяет определить природу сил отталкивания и притяжения, одновременно демонстрируя понятия квантовой запутанности и принцип запрета Паули. В данной антиномии сложно проследить путь от единичного ко множественному, поскольку единичное, преобразуясь, всё равно остаётся единичным: «это не становление, так как становление есть переход бытия в ничто, одно же становится лишь одним» [3, с.175], и между единичным и множественным есть посредник – пустота. «Одно – это пустота как абстрактное соотношение отрицания с самим собой» [3, с.173]. Пустота, таким образом, является наличным бытием самого ничто.

О паре атом и пустота говорили античные философы, как о сущности всех вещей. В их размышлениях предельной абстракцией были простая определённость одного и пустота, являющаяся источником движения. С одной стороны, когда исчезает неопределённость бытия, то возникает абстрактная граница самого себя – одно, которое как-то соотносится с иным, причём отрицательно, с другой стороны, поскольку в данном случае речь не идёт о становлении, а имеется отрицательное соотношение одного с собой, то происходит отталкивание: «однако это отталкивание как полагание многих одних через само одно есть собственный выход одного вовне себя, но выход к чему-то такому вне его, что само есть лишь одно» [3, с.176]. Таким образом, сущее одно посредством отрицательного взаимодействия с самим собой, через отталкивание порождает множественность. «Одно, отталкивая само себя, остаётся соотношением с собой, как и то одно, которое с самого начала принимается за отталкиваемое» [3, с.176]. Поэтому одно не становится множественным, поскольку оно отталкивает само себя. Иначе говоря, одно остаётся во множественности одним.

Здесь необходимо различать отталкивание самого себя и второе отталкивание как недопущение уже имеющихся одних. Таким образом в-себе-отталкивание переходит в от-себя-отталкивание, очевидно, что подобный переход осуществляется квантовым образом. Этот момент самый сложный для понимания. Иначе говоря, пустота, которая была отрицанием сущего одного, стала пустотой как границей между многими. «Отталкивание одного от самого себя есть раскрытие того, что одно есть в себе, но бесконечность как развернутая есть здесь вышедшая вовне себя бесконечность» [3, с.177]. Такое отталкивание есть некое самосохранение своего для-себя-бытия от бытия-для-иного и одновременное слияние-с-собой.

Но, несмотря на отталкивание, мы наблюдаем устойчивый имманентный мир. И Гегель говорит о том, что отталкивание есть предпосылка к притяжению, потому что множественное через отрицание приходит к единому, к идеальному. «Отталкивание – это прежде всего саморасщепление одного на многие, отрицательное отношение которых бессильно, так как они предполагают друг друга как сущие; оно лишь долженствование идеальности; реализуется же идеальность в притяжении» [3, с.182]. Таким образом, отталкивание производит материю, а притяжение формирует из неё новые структуры – эволюция через множественность приходит к новому единому. Но для того, чтобы это новое единое посредством притяжения могло сформироваться, необходимо перед этим отталкивание, порождающее из одного множественное. И снова важно, что это притяжение не различает среди многих, оно как раз и является следствием неразличимости одних. И, соответственно, выстраивается вполне определённая цепочка: одно через отрицание себя производит отталкивание, порождая множественность, которая в свою очередь, вследствие неразличимости, порождает притяжение, которое, в свою очередь, порождает новое единое. Таким образом, круг замыкается, но на новом сущностном уровне. «Выхождение вовне себя (отталкивание) и полагание себя как одного (притяжение) уже в себе нераздельны» [3, с.186].

Достаточно сложно было бы лучше сформулировать принцип квантовой запутанности, исходя из его определения в современной физике. Отталкивание одного от самого себя, с одной стороны, не имеет границы, с другой стороны, когда одно становится многим, между ними появляется пустота, определяющая пространственные границы. И именно эту парадоксальность наблюдают физики при изучении когерентных состояний и обменных взаимодействий, когда две рождённые вместе частицы, будучи разнесёнными в пространстве, ведут себя как одно. Отсюда же понятно, что состояние одного неразличимо, несмотря на присутствие между ними границ.

Обратимся к такой структуре, как кристалл, которая является хорошим примером формирования новой сущности посредством сил притяжения и отталкивания более простых сущностей – атомов. В своей книге «Теория многих частиц» А.А. Власов критикует традиционное построение теории кристалла: «Сам факт наличия кристаллической структуры с атомами, локализованными вблизи узлов решётки, не выводился из теории, а постулировался» [2, с.150]. Но именно такая же критика имеется и у Гегеля в отношении Канта: «Метод Канта по существу аполитичен, а не конструктивен. Он уже предполагает представление о материи и затем спрашивает, какие требуются силы для того, чтобы получить предположенные определения её» [3, с.189]. И это одна и та же критика. Очень часто исследователи, чтобы доказать теорему, постулируют её как аксиому. Гегель в отличие от них разбирает антиномию единичное-множественное глубоко диалектично, вскрывая суть самого построения материи и сущность противоречия отталкивания-притяжения. В его интерпретации кристалл должен рассматриваться как одно, и его периодичность подтверждает диалектичность одного во множественности.

В свою очередь, возможные соотношения между притяжением и отталкиванием порождают разные виды взаимодействий внутри одного, что приводит к разным статистикам Бозе-Эйнштейна и Ферми.

Отталкивание ближнего порядка и смена его притяжением на дальнем порядке наблюдается на всех масштабах бытия, от электронов, отталкивание которых сменяется притяжением (образуя куперовскую пару в сверхпроводнике), до взаимодействия акторов, где отталкивание в общине сменяется притяжением на больших масштабах города. «Психологами и писателями давно замечено, что ближнего ненавидят сильнее, чем дальнего, а гражданские войны, вовлекающие соседей и родственников, протекают ожесточённее, чем войны межгосударственные и межплеменные» [12, с.167].

Сформулировав представление о становлении, отталкивании и притяжении, Гегель продвинул эволюцию науки далеко вперёд относительно статичной картины Аристотеля-Канта. К этому времени были открыты основные динамические законы: закон сохранения импульса p=mv, закон сохранения момента импульса l=mvr и закон сохранения энергии e=mv2/2. Несложно заметить, что эти законы – это различные комбинации таких понятий, как расстояние и скорость, но мы не увидим здесь ускорения. Возможно, появление ускорения – это следующий шаг в эволюции метафизики.

Список литературы

1.Амир Лидия Б. Принимая философию всерьёз: Перфекционизм versus Мелиоризм. // – Социум и власть №4 2017 С. 86-95

2. Власов А.А. Теория многих частиц. – М.: Книжный дом ЛИБРОКОМ, 2016. – 352 с.

3. Гегель Г.В.Ф. Наука логики. – М.: Издательство АСТ, 2019. – 912 с.

4. Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа. – СПб: Азбука, Азбука-Аттикус, 2019. – 704 с.

5. Делёз Ж. Логика смысла. – М.: Академический проект, 2015. – 472 с.

6. Дойч Д. Структура реальности. – М.: Академический проект, 2015. – 472 с.

7. Жуковский В.И. Ключевые положения синтетической теории идеального Д. В. Пивоварова – методологическая основа инновационного концепта изобразительного искусства. // Философия и искусство. – 2016. – № 6 (102). – С. 892-898

8. Кант И. Критика чистого разума. // – М.: Эксмо, 2015. – 736 с.

9. Лакофф Д. Женщины, огонь и опасные вещи: Что категории языка говорят нам о мышлении. – М.: Гнозис, 2011. – 512 с.

10. Латур Б. Пересборка социального: введение в акторно-сетевую теорию. – М.: Изд.дом Высшей школы экономики, 2014. – 384 с.

11. Манин Ю.И. Математика как метафора. – М.: МЦНМО, 2010. – 424 с.

12. Назаретян А.П. Цивилизационные кризисы в контексте универсальной истории. – М.: Мир, 2004. – 367 с.

13. Национальный корпус русского языка http://ruscorpora.ru/search-main.html (режим доступа: 07.02.2020).

14. Павлов А.В. Гегель и его философия https://www.youtube.com/watch?v=5yOkzsO-_PU (режим доступа: 07.12.2019).

15. Петренко В.Ф., Супрун А.П. Методологические пересечения психосемантики сознания и квантовой физики. – М.: КРАСАНД, 2018. – 304 с.

16. Пригожин И. Самоорганизация в неравновесных системах. – М.: издательство МИР, 1979. – 512 с.